Скачать в формате fb2

Финализм в эволюционной биологии

 

Здесь мы кратко опишем главные черты финализма в теориях биологической эволюции в основном по книгам В.И. Назарова: «Финализм в современном эволюционном учении» и «Эволюция не по Дарвину: Смена эволюционной модели».

 

Сам финализм не может считаться каким-то направлением, претендующим на описание биологической эволюции, т.к. базируется на предметной основе различных эволюционных направлений. Сторонников финалистической трактовки биологической эволюции мы встречаем среди представителей неоламаркизма, номогенеза, сальтационизма, генетического антидарвинизма, организмизма и других течений.
 

Целенаправленность, выходящая за рамки адаптации к существующим условиям жизни и направляющая эволюцию к некой абстрактной, нематериальной цели, которая провозглашается главной причиной эволюции, является отличительным признаком любой финалистической теории. Идеальный результат развития, эволюции выступает в этом случае в качестве причины развития. Т.к. момент детерминации расположен во времени позднее того момента, когда происходит детерминированное событие, то здесь мы имеем дело с постдетерминацией. Если этот идеальный результат может быть достижим различными путями, то такую гибкость процесса развития, эволюции называют эквифинальностью.
 

Еще одним отличительным признаком финалистической теории можно считать наличие в ней некоего духовного начала, подчиняющего себе обычные причинно-следственные связи и ведущего эволюцию к предначертанной цели. Происхождение и механизм действия этого духовного начала обычно никак не объясняется. К. Бэра почти единодушно считают основателем телеологического направления в финализме. По его мнению (1836, 1876), органический мир и Вселенная в целом есть результат прогрессивного развития, охватывающего всю материю. Бэр рассматривал эволюцию, как прогрессивный процесс восхождения от простого к сложному. Конечной целью эволюции, по Бэру, является возникновение человека, призванного взять на себя заботу о духовном прогрессе, а причиной этого возникновения служит единое духовное начало, Творец всех законов природы.

 

Открытие немецкого эмбриолога Ганса Дриша определило еще один очень важный критерий финализма — эквифинальность. Наблюдая за развитием яиц морских ежей, Дриш установил следующий факт: при искусственном отделении бластомеров после первого, второго и третьего деления, из каждого изолированного бластомера развивался полноценный организм. Таким образом, была открыта новая форма целесообразности: способность достижения конечного результата различными путями, при любых начальных и внешних условиях, названная эквифинальностью.

 

Для объяснения этого замечательного явления Дриш прибег к понятию аристотелевской энтелехии, которую наделил сверхчувственной несубстанциональной природой. Он называл ее непознаваемым психическим началом, ориентирующим индивидуальное развитие организма на достижение целостного и гармоничного состояния. Последователи Дриша распространили власть энтелехии на всю эволюцию.

 

Финализм ХХ века характеризуется, прежде всего, возникновением гипотезы антислучайности. Ее авторами были французский зоолог Люсьен Кено и швейцарский генетик и математик Эмиль Гийено. Кено обращает внимание в своих работах на совершенство адаптаций животных и растений, на их тонкие коадаптации, которые стали его главными аргументами в пользу финалистичности эволюции. Решающую роль в переходе Кено на позицию финализма сыграло исследование образования мозолистых затвердений на запястье африканской свиньи бородавочника.

 

Из того факта, что мозоль на коленях, на которые опускается животное в поисках пищи, имеется уже у зародыша, следует, что некая крупная мутация одновременно произвела могучую морду бородавочника, нужное строение передних конечностей с мозолями и инстинкт добывания пищи. Эта крупная мутация, которая не могла быть случайной (по расчетам Гийено ее вероятность ничтожно мала), была вызвана, согласно представлениям Кено, актом «зародышевой изобретательности», имманентной всему живому.


Следуя за Шопенгауэром, Дришем и Бергсоном, Кено и Гийено считали «зародышевую изобретательность», лежащую в основе финальности, фактором психической природы, эквивалентным человеческому сознанию, а осуществляемые ею изменения — аналогом сознательной человеческой деятельности. Этот фактор, по их мнению, локализован в оплодотворенной яйцеклетке, где преформированы все признаки организма. По мнению Кено, «зародышевая изобретательность» является направляющим агентом эволюции, который имеет определенную связь с энтелехией Дриша и жизненным порывом Бергсона.

 

Область господства финальности не ограничена по Кено онто и филогенезом, а простирается много дальше. Финальность органов, индивидов и видов может оказаться «всего лишь частицей более высокой финальности». Ибо индивиды погибают, а виды вымирают после того, как эволюция «надежно позаботилась» об их замене новыми видами. Конечная, высшая финальность, по мнению Кено, состоит в сохранении жизни на Земле.

 

Рассмотрим теперь следующую отличительную черту финализма в эволюционной биологии: родство индивидуального и исторического развития. Лучше всего это сделать на примере эволюционной концепции французского зоолога Альбера Ванделя, как одной из самых стройных и последовательных доктрин современного финализма. Важный аргумент в пользу единства онто и филогенеза состоит в том, что второй не может сделать и шага без изменения первого.

 

Авторитетный российский генетик Л.И. Корочкин уже много лет выступает с аргументацией общности закономерностей индивидуального и исторического развития, основанной на единстве материала наследственности ДНК. «Едва ли правильно думать, что развертывание заключенной в ДНК наследственной информации, осуществляется в этих процессах принципиально различными способами…»  — пишет Корочкин, и далее он отмечает, что, если мы признаем целесообразность онтогенеза, то отсюда следует целесообразность эволюционного процесса» также «прописанного» в ДНК:

 

«Процесс онтогенеза не случаен, почему же тогда эволюция определяется случайными мутациями и идет неведомо куда по ненаправленному пути? Посмотрев внимательно на различные эволюционные ряды… поневоле начинаешь подозревать наличие предопределенного, как бы генетически запрограммированного в самой структуре ДНК (как и в случае индивидуального развития) филогенеза, как бы направленного по некоторому «преформированному» каналу.»
 

В этом же духе высказывался Л.С. Берг и Ж. Моно. И в этом же духе сформулирована гипотеза М. Шермана об универсальном геноме – см. ниже.  Вандель видел это яснее других и считал, что ключевым значением для понимания эволюции являются эмбриологические исследования. Согласно убеждениям Ванделя, все эволюционные преобразования, вплоть до самых крупных, чаще всего рождаются на стадии яйцеклетки, и именно эмбриология, а не генетика и палеонтология, призвана проложить пути к разгадке тайны филогенеза.

 

В отличие от Кено, Вандель особо выделяет в макроэволюции ту восходящую линию, которая породив бесчисленные отклонения ведет от вируса к человеку. Рост сложности нервной системы, повышение психизма привели в апогее к появлению человека, что явилось, по мнению Ванделя, объективной целью эволюции. Психофиналистическая трактовка эволюции позволила Ванделю предложить чисто антропоморфический метод изучения ее путей и направленности. Один из основных трудов Ванделя (1949, 1958) так и называется «Человек и эволюция». Такой финалистический подход, в котором целью и финалом биологической эволюции является появление человека, разделяли с Ванделем: И.Т. Фролов, М.Г. Макаров Т.Я. Снут.

 

Петербургский философ Александр Болдачев обобщает такой взгляд на биологическую эволюцию как на прогрессивный процесс и вводит понятие авангардной системы универсальной эволюции. Авангардная система эволюции — это вид, клетка, нуклеиновые кислоты, ядра атомов, элементарные частицы… Т.е. эта та система, которая эволюционирует в данную эпоху, в качестве которой в настоящее время выступает человеческий социум. Общие суждения об эволюционной парадигме:

 

«В каждый момент времени движения Мира эволюционирующей системой является верхняя, последняя по времени формирования, высшая по уровню развитию ступень в иерархической лестнице... Для подчёркивания уникальности, выделенности эволюционирующей системы я ввёл термин «авангардная система» или «авангард эволюции». То есть, можно сказать, что эволюция Мира реализуется возникновением принципиально новых определённостей в процессе функционирования авангардной системы. Каждая из систем предыдущих иерархических уровней была эволюционирующей, то есть авангардной, в момент своего становления.»

 

«Эволюционно-новационные изменения в иерархических уровнях заканчивались с завершением соответствующих эволюционных этапов или, точнее — с началом формирования нового уровня. Не появлялись новые физические взаимодействия, новые химические элементы (а если и можно говорить о таких явлениях, то только как о продуктах деятельности вышестоящей авангардной эволюционной системы). Биологическая эволюция осуществлялась исключительно за счет прироста новых, высших по уровню классов, а не как непрерывная модификация имеющихся видов. Все биологические классы, виды, возникнув в момент своего нахождения на верхней ступени эволюции, в дальнейшем уже не претерпевали принципиальных (не адаптивных) модификаций. Все изменения видов происходили и происходят сейчас либо в рамках уровня, определенного на момент их появления, либо вообще в направлении деградации (атрофирование органов, утеря некоторых способностей и т.д.).»

 

Вандель различал два уровня сознания: видовой и индивидуальный. Под видовым сознанием он понимал организатор, управляющий активностью вида (или даже групп видов), лежащий в основе действия всех его особей. Его главный критерий состоит в том, что отдельное животное, как и вид, не осознает смысла и значения своих действий и не имеет никакого представления о цели, которую преследует. Эта цель осуществляется бессознательно.

 

Спустя пятьдесят лет после публикации работ Ванделя, философский вопрос о существовании свободной воли получил неожиданное решение: сотни экспериментальных работ психологов и нейрофизиологов доказали, что сознательный выбор не является причиной наших поступков, и что наши поступки определяются бессознательными процессами в мозге, скрытыми от нашего сознания и происходящими задолго до появления ощущения принятого решения: Даниэл Вегнер «Иллюзия сознательной воли».

 

Идея антислучайности Кено получила свое продолжение не только в психобиологической теории Рюйе и идее авторегуляции Ванделя. В конце XX века в США появилась новая концепция, которую можно считать развитием идеи антислучайности, получившая название разумный замысел (Intelligent Design). Исследования последних десятилетий в области молекулярной биологии показали, что для того, чтобы сама по себе возникла даже самая простая клетка, должно было произойти невозможное количество случайностей.

 

Толчком к возникновению новой концепции стала вышедшая в 1986 году в Лондоне книга австралийского микробиолога Майкла Дентона (Michael Denton): «Эволюция: Теория в состоянии кризиса» («Evolution: A Theory in Crisis,» ISBN 10:0-917561-52-X), нанесшая смертельный удар дарвиновской теории эволюции. На русский язык она не переводилась, но перевод самой важной, заключительной 14-й главы, можно посмотреть здесь. Фильм по этой книге «Чудо в клетке» см. например здесь. (К сожалению носителем разумного замысла, автор считает Аллаха, т.е. сводит все к одной из существующих религий.)

 

Концепция разумного замысла, не отрицая эволюции в процессе зарождения и развития Вселенной и жизни, предполагает участие в этой эволюции (эволюции не по Дарвину) — разума. При этом вопрос о природе этого разума не поднимается. Ее появление позволило отгородиться от младоземельного креационизма. Приверженцы идеи разумного замысла утверждают, что он может быть обнаружен в законах природы и устройстве космоса. Также его можно проследить в некоторых чертах живых организмов.

 

Один из основателей концепции — профессор факультета молекулярной и клеточной биологии университета в Сан-Франциско, Дин Кеньон, автор не устаревшей до настоящего времени монографии «Биохимическое предопределение», написанной совместно с Гэри Стейнманом. (Переведена на русский язык, с предисловием А.И. Опарина, доступна в Интернете.) Когда Дин Кеньон писал эту монографию, он стоял строго на материалистических позициях и полагал, что, если они со Стейнманом соберут и систематизируют имеющиеся результаты опытов, моделирующих условия возникновения жизни, то все вопросы и проблемы самопроизвольного ее возникновения и химической эволюции снимутся сами собой.

 

Но чем более углубленное исследование ими проводилось, тем больше возникало новых, неразрешимых с позиции логики и законов природы, проблем. В конце концов, убедившись в несостоятельности теории абиогенеза и «опаринского бульона», невозможности «самосборки» протеинов, при отсутствии генетический информации, Дин Кеньон пересмотрел свои взгляды на происхождение жизни и с конца 1980-х гг. стал активным сторонником концепции «разумного замысла».

 

На данный момент в науке сложилась любопытная ситуация: хотя большинство ученых не поддерживают эту концепцию и не считают ее научной, постоянно растет число ее приверженцев, и она приобретает все большее распространение:  Дарвинизм как догма.

 

«Если вы занимаетесь исследованием научной литературы по эволюции и при этом сосредоточиваетесь на вопросе о том как развились молекулярные механизмы – основа жизни, – вы обнаружите жуткое и полное безмолвие. Сложность основ бытия парализовала попытки что-либо объяснить научным путем; молекулярные механизмы воздвигли непреодолимый барьер на пути ко всеобщему одобрению дарвинизма. Поднимается ряд вопросов, над которыми могут поразмыслить честные ученые: Как развился центр фотосинтеза? Как возникло внутримолекулярное перемещение? Как начался биосинтез холестерина? Как ретиналь стал играть важную роль в механизме зрения? Как развились фосфопротеиновые сигнальные проводящие пути? То, что ни на одном из этих вопросов даже не сосредоточились, не говоря уже об их разрешении, является самым ярким признаком того, что дарвинизм – не подходящая основа для понимания происхождения сложных биохимических систем.»

 

В своей работе «Черный ящик Дарвина» (1996), биохимик Майкл Бихи из университета Lehigh (США) представил мощный аргумент в пользу разумного замысла устройства клетки: понятие неснижаемой сложности. Система считается неснижаемо сложной, если состоит из нескольких взаимосвязанных частей, удаление любой из которых полностью уничтожает ее функционирование. Как пример неснижаемой сложности Бихи рассматривает стандартную мышеловку. Мышеловка состоит из платформы, молотка, пружины, защёлки и удерживающего бруска. Удалите любой из этих пяти компонентов, и мышь уйдет.

 

В мире живого имеется множество систем неснижаемой сложности. Замечательным примером такой системы является двигатель бактериального жгутика. Этот двигатель сформирован на тех же принципах, что и обычный электромотор. В нём есть две главные части: движущаяся часть (ротор) и стационарная часть (статор). Этот электрический двигатель представляет собой наномашину, которая включает около сорока (!) разнообразных молекулярных субедениц (в мышеловке их только пять). В создании жгутика принимают участие около 240 типов белка.

 

Каждая белковая молекула занимает определённое место. Сложной структуры бактериального жгутика самой по себе уже достаточно, чтобы опровергнуть дарвиновскую теорию эволюции, предполагающую градуальное, ступенчатое развитие, поскольку жгутик имеет неснижаемо сложную структуру. Даже если одна-единственная молекула этой структуры исчезнет или повредится, жгутик не будет работать и представлять какую-либо пользу для его обладателя. Следовательно, сам жгутик, алгоритм его сборки должны были возникнуть у бактерии без жгутика в результате единичного акта приобретения.

 

«Неснижаемую сложность необходимо отличать от накопленной сложности. Система считается накопленно сложной, если ее компоненты могут быть установлены последовательно, и их последовательное удаление никогда не ведёт к полной потере функции системы. Примером накопленно сложной системы может служить город. Можно последовательно удалять людей и различные службы из города пока он не станет размером с крошечную деревню, сохраняя при этом сам смысл сообщества, то есть «функцию» города. Из этой характеристики накопленной сложности ясно, что дарвиновский механизм естественного отбора и случайной мутации может легко объяснить накопленную сложность. Объяснение Дарвином того, как организмы постепенно становятся все более сложными по мере того, как накапливается благоприятная адаптация – это рост города в нашем примере, в котором добавляются люди и услуги. Уменьшение накопленной сложности (людей и услуг) не может полностью уничтожить выполняемую функцию (функцию города), как в случае неснижаемой сложности, а влияет лишь на ее эффективность.» Уильям Дембски «Выявление Дизайна».

 

В 1993 г. в США, Калифорния, состоялся форум ведущих молекулярных биологов, биохимиков и генетиков, посвященный проблемам дарвиновской теории эволюции, о котором рассказывает американский фильм 2002 г.: «Unlocking the Mystery of Life». Имеется дублированная русскоязычная версия этого фильма «Раскрывая тайну жизни».

 

Профессор Бостонского университета Михаил Шерман (иммигрант из России, окончил МГУ) предложил новую модель эволюции, которая является конкретизированной версией идеи «разумного замысла». В опубликованной в 2007 году статье «Universal Genome in the Origin of Metazoa» в «Cell Cycle», ведущем научном журнале по клеточной биологии, им была предложена идея «универсального генома». В 2008 году «Faculty Of 1000 Biology», ведущий мировой эксперт по важнейшим открытиям в биологии, включил статью Шермана в список самых важных статей года.

 

Суть гипотезы Шермана заключается в том, что в Кембрии был сконструирован и вброшен в первобытный океан Земли единый геном, вызвавший Кембрийский взрыв, в результате которого были сформированы все основные типы живых организмов. За последующие 500 млн. лет эволюции (в том числе и по Дарвину) прогресс заключался в своевременном подключении предзаданной генетической информации в авангардных ее системах (финализм), а регресс − в утере, за ненадобностью, части этой информации у низших животных. Так, например, один и тот же ген отвечает за включение развития глаза у хордовых и членистоногих, одним и тем же геном включается способность к обучению пению у птиц и речи у человека. Существует вид медуз с такими же сложными глазами, как у человека (с хрусталиком и сетчаткой), но эти глаза «ни к чему не подключены», за отсутствием мозга, и способны различать только свет и тень.

 

Гипотеза Шермана является подлинно научной и поддается проверке. Т.к. самыми примитивными многоклеточными являются кишечнополостные, то искать универсальный геном, по его мнению, нужно именно у них. Авторский русскоязычный текст статьи профессора Шермана см., например, здесь.

 

Долгое время считалось, что переход от обезьяны к человеку, в соответствии с теорией Дарвина, происходил под воздействием окружающей среды. Но сегодня многочисленные находки палеоантропологов входят в противоречие с таким предположением. Специалисты, занимающиеся вопросами эволюции человека, приходят к заключению о том, что движущая сила эволюции находится не вовне, а внутри нас. (Вероятно в геноме.) Рождается новая теория, теория, основанная на внутренней силе. (Теория, полностью отвечающая гипотезе Шермана.)

 

Новые исследования французских ученых явились настоящей революцией в теории эволюции человека. Они говорят о том, что эта внутренняя сила каким-то непонятным образом связана с небольшой костью черепа, называемой сфеноидом.
Именно видом сфеноида и его расположением внутри черепной коробки и определялась вся эволюция человека. Более того, становится понятным, что вид Homo sapiens не перестал эволюционировать, и изменения продолжаются. См. научно-популярный фильм Томаса Джонсона «Homo futurus. Внутренняя сила»: здесь или здесь.

 

Краткий обзор финалистических теорий девятнадцатого, первой половины двадцатого столетия был сделан нами по книге В.И. Назарова «Финализм в современном эволюционном учении», вышедшей еще в советское время. В ней автор подверг финализм критике с позиции СТЭ. Спустя годы в книге «Эволюция не по Дарвину: Смена эволюционной модели», он меняет свою оценку на прямо противоположную:

 

«Рассмотрев в свое время финалистические концепции в эволюционной теории (Назаров, 1984) мы были вынуждены писать о них в резко критическом ключе. Возвращаясь сейчас к ним снова, мы с удовлетворением меняем оценки на прямо противоположные. Мы не испытываем больше стеснения и не прибегаем к эзоповому языку, говоря, что миром живого управляют непознанные нематериальные силы или что даже есть вещи, которые в принципе не могут быть познаны. С возвращением совести и религии, с осознанием неисчерпаемости и безграничности всего сущего, ученые не сговариваясь приходят дедуктивным путем к пониманию о существовании над собой и всем сущим власти Верховного Разума, точно так же как высшие животные совершенно интуитивно ощущают превосходство над собой человека  

 

Наука переживает кризис основных концепций. Дарвиновская теория не в состоянии объяснить происхождение жизни и ее эволюцию. Иерархическая системность, разумный замысел, эквифинальность и глобальная финальность — вот понятия, без которых не обойтись будущей теории биологической и универсальной эволюции.

 

<<<назад   содержание   вперед>>>